8 800 333-39-37
Ваше имя:
Номер телефона:

Сколько стоит нефтяная скважина в россии


Остановить скважины: описано сокращение добычи нефти в России

- Есть ли понимание того, сколько действующих нефтяных скважин после подписания сделки ОПЕК+ придется консервировать России?

- Соглашение об ограничении производства в рамках ОПЕК+ с учетом не входящих в альянс стран позволяет сократить число консервируемых скважин в нашей стране до 18 тыс единиц. Если брать только низкодебитные (дебит - объем добычи за единицу времени - "МК") скважины, то падение общей добычи в России составит от 6,5 до 13 млн тонн нефти. В будущем году нашей стране в рамках нынешних международных условий придется законсервировать около 14 тысяч скважин.

- Насколько подобный масштаб закрытия болезненно отразится на рынке?

- Средняя производительность российских скважин - 5 тонн в сутки. Если консервировать старые, советские низкорентабельные объекты, то пришлось бы закрывать чуть ли не половину всех имеющихся скважин (по разным оценкам, всего их от 140 тыс до 160 тыс – "МК".). Речь о скважинах, дебит которых составляет всего 1-2 тонны в день. Их фактически приходиться поддерживать искусственно. Вдохнуть в них вторую жизнь поможет только капитальный ремонт. Новые, «свежие» высокодебитные скважины закрывать нерационально.

- В чем заключается смысл консервации скважины?

- В России эксплуатируется достаточно большое количество скважин в так называемом режиме «растворенного газа». Пластовое давление в таких скважинах упало ниже точки насыщения, и они являются первыми кандидатами на консервацию.

Предварительно готовится проект консервации скважин, который должен быть одобрен надзорным органом. Процесс консервации достаточно длительный. Не случайно горели нефтяные скважины в Кувейте и Ираке, когда в конце 1990-х годов там начинали возникать военные конфликты. Пожары на сотнях скважин произошли потому, что из-за форс-мажора их не успели заглушить.

Обычно консервация добывающих скважин осуществляется с учетом возможности дальнейшей разработки. Консервацию используют в следующих случаях: либо нарушаются нормы безопасности и возникает аварийная ситуация; либо скважина становится нерентабельной из-за малого дебита. Или из-за изменения цены на нефть.

Порядок консервации скважин на период до года такой: из скважины поднимается на поверхность рабочее оборудование; ствол скважины промывают и очищают; потом заполняют тяжелым раствором, противодействующим пластовому давлению.

При длительной консервации в скважинах над перфорированным участком выше кровли пласта создают цементные мосты. Остальная часть обсадной колонны (конструкция для крепления буровых скважин – Н.М.) заполняется нефтью или дизельным топливом. С задвижек устьевой арматуры снимают штурвалы, на фланцы ставят заглушки, манометры герметизируются. Дважды в год состояние скважин проверяют.

- А как потом расконсервируют скважину?

- Расконсервация и пуск в эксплуатацию может длиться несколько месяцев. Особенно долог процесс повторного вызова притока нефти. Бывает, скважина начинает давать нефть только через полгода.

После расконсервации скважина может «забыть» о том, что была в эксплуатации. Нефть обладает такими качествами, которые называют «реологические свойства». То есть она обладает своеобразной памятью. Если остановить добычу, нефть осаждается в порах и привести ее «в движение» впоследствии становится затратно: это требует использования современных технологий.

- Чем отличается от нашего технологический процесс консервации сланцевых месторождений в США? 

- Технологии примерно одинаковые и уже давно отработаны. Другое дело, что сланцевая нефть — это особенный сорт углеводородов. Ее добыча сопряжена с крайне низкой пористостью сырьевых пластов, что затрудняет добычу.

Для повышения отдачи американцы применяют метод, который называется гидроразрыв пласта. Он сопряжен с закачкой тысяч тонн специальной жидкости под высоким напором. Создаются ходы для нефти. Пласт становится проницаемым и по образовавшимся трещинам «черное золото» подходит к скважине.

Эта технология активно отрабатывается последние 20-30 лет. Ее применение позволило американцам вырваться на первые позиции среди добывающих стран мира. Себестоимость такой добычи обходится недешево — $30-40, а иной раз и $50 за баррель. При нынешних ценах такое сырье не выдерживает конкуренции с традиционной нефтью. Себестоимость добычи «черного золота» на Северном море или в Мексике не выходит за рамки $10-12.

Возможныех вариантов сочетания факторов геологического и технологического характера, необходимых для определения «восстановления здоровья» скважины, тут несколько тысяч. Выбрать оптимальный - крайне сложно.

- Некоторые авторитетные представители отрасли ссылаются на технологические особенности разных добывающих регионов мира. Если в Саудовской Аравии для снижения добычи достаточно лишь «перекрыть задвижку», то в России остановка производства может привести к краху проекта - и необходимости дополнительных работ, сопоставимых с теми, которые уже были сделаны при вводе месторождения в промышленную эксплуатацию. Что делает наши потенциальные потери гораздо более высокими. Это действительно так?

- Не совсем. Понятие «перекрыть задвижку» — весьма условное. Оно тоже требует множества технологических операций.

Конечно, добыча на низкорентабельных объектах в России может быть прекращена полностью или же приостановлена до «лучших времен». Но скважины, производительность которых находится на допустимом по себестоимости уровне, технологически можно варьировать с помощью штуцера, через который поступает сырье. Сужая его отверстие, можно изменять объемы производства углеводородов.

Такая технология широко применяется по всему миру - не только в Саудовской Аравии, но и в России. Снижая добычу, все участники сделки будут использовать максимум допустимых способов для сокращения производства и сохранения сырьевого фонда. Каждый собирается оставить за собой возможность при случае оперативно увеличить производство, если спрос на рынке вырастет.

- Так все–таки: экономические потери нефтяной отрасли России в результате сделки ОПЕК+ будут выше, чем у наших основных конкурентов – саудитов и американцев – или нет?

- В России коэффициент извлечения нефти, то есть отношение между объемом извлекаемых и объемом геологических запасов, минимальный по сравнению с другими странами. Зачастую производителю приходится довольствоваться всего 30% извлеченных запасов, которые содержит нефтяной пласт, а остальные 70% ресурса остаются в недрах.

Необходимо стремиться к использованию новых технологий, позволяющих повысить отдачу скважины после ее реабилитации. Американские производители научились извлекать до 50% ресурсов месторождения.

Нельзя упускать из виду, что наши основные зарубежные конкуренты заранее обладают преимуществом перед Россией. В нашей стране максимальный дебит (объем добычи в единицу времени – Н.М.) новой скважины не превышает 200-300 т в день. В свою очередь, в Саудовской Аравии большинство новых скважин способны выдавать до 700-750 т в сутки.

Эр-Рияд располагает примерно двумя тысячами высокодебитных скважин, тогда как России, чтобы добиться аналогичных производственных результатов, приходится эксплуатировать более 100 тыс. скважин, а США вынуждены задействовать свыше 500 тыс скважин. Саудовской Аравии гораздо дешевле наблюдать за небольшим количеством высокодебитных скважин, нежели России и США вести контроль над сотнями тысяч малодебитных нефтяных скважин.

Если же давать какую-то обобщающую оценку российских потерь, то в результате всех происходящих флуктуаций цен на рынке нефти российский бюджет может не досчитаться в текущем году до 30 млрд долларов.

Читайте также: Нефть на грани выживания: до кризиса осталось всего несколько баррелей

www.mk.ru

Эксперты: добыча нефти в России останется рентабельной даже при цене $15 за баррель - Экономика и бизнес

МОСКВА, 17 марта. /ТАСС/. Российская нефтяная отрасль обладает достаточно большим запасом прочности из-за гибкой системы налогообложения и низкой себестоимости извлечения нефти, поэтому текущее падение цен до уровня в районе $30 за баррель не является критичным - добыча нефти в России останется рентабельной даже при цене $15 за баррель, считают опрошенные ТАСС эксперты.

Председатель правления "Газпром нефти" Александр Дюков говорил, что себестоимость добычи в России на разрабатываемых месторождениях составляет в среднем от $3 до $5 за баррель, а глава "Татнефти" Наиль Маганов утверждал, что для его компании даже цена в $8 не является критичной.

Согласно материалам к отчетности по МСФО за 2019 год трех крупнейших в России нефтяных компаний эти данные соответствуют действительности. Так, средняя себестоимость добычи углеводородов у "Роснефти" составляла в 2019 году $3,1 за баррель ($3,8 для нефти), у "Лукойла" - $3,59, у "Газпром нефти" - $3,78. Впрочем, речь идет только о производственных расходах (production или lifting costs по международной классификации).

Опрошенные ТАСС аналитики указали, что в этих расходах не учитываются транспортные и другие издержки, в том числе налоговая составляющая.

Аналитик Райффайзенбанка Андрей Полищук подсчитал на примере "Роснефти", что себестоимость добычи и транспортировки нефти по трубопроводу в Европу для компании составляла в 2019 году около $8 за баррель, из которых $3,8 расходов приходились на добычу, а $4,2 - на транспортировку. Даже с учетом социальных, административно-коммерческих и других затрат себестоимость не превышает $15 при пересчете на один баррель нефти.

"Критический уровень для разрабатываемых месторождений - это меньше $15 за баррель", - пояснил он. Аналитик подчеркивает при этом, что при освоении новых ресурсов Дальнего Востока или арктической зоны себестоимость может составлять от $20 до $50 за баррель и выше.

Ведущий аналитик Фонда национальной энергетической безопасности Игорь Юшков также считает текущую себестоимость добычи в России довольно низкой. "Нефтяники дают в своих отчетностях цифру $2-$4 за баррель, но этот показатель учитывает только текущие затраты на добычу уже из существующих скважин. С учетом транспортировки себестоимость добычи для большинства месторождений Западной Сибири будет укладываться в сумму примерно в пределах от $15 до $20 за баррель", - заметил он.

А как у них?

Саудовская Аравия традиционно считается страной с самой низкой себестоимостью добычи. Согласно проспекту IPO Saudi Aramco стоимость извлечения нефти составляет около $2,8, но тоже без учета транспортировки, сообщал The Washington Post. У других нефтедобывающих стран качество запасов хуже, а операционные затраты на добычу сильно выше. По словам Полищука, стоимость добычи в США, Канаде, Бразилии в разы выше, чем в России.

Если текущие цены будут сохраняться в течение как минимум полугода, другим участникам рынка будет нанесен куда более ощутимый урон, чем российским нефтяникам, считает Юшков.

"Страдают прежде всего американские сланцевые проекты, но окончательно увести их с рынка не получится, этот сегмент будет существовать и добывать довольно много нефти", - отметил аналитик.

По его словам, этим проектам гораздо проще остановить добычу, чем в России, поскольку как раз операционные, а не капитальные, расходы являются для них основными. "Им проще остановиться при нерентабельной добыче и "включиться" снова, когда цены вырастут. У нас же так не получится, у нас скорее компании пойдут на убытки, чем будут останавливать производство", - добавил он.

Что дальше?

Вячеслав Абрамов, директор офиса продаж "БКС Брокер", напомнил, что, несмотря на низкую себестоимость и большой объем накопленных государством резервов, потери бюджета на фоне высоких социальных обязательств могут способствовать возобновлению диалога между Россией и ОПЕК.

"Нужно понимать, что текущая цена мало кого устраивает на долгосрочную перспективу, поэтому ключевые участники рынка будут искать выход из сложившей ситуации, искать компромисс. Не думаю, что на видимом горизонте мы останемся в текущих ценах", - сказал он.

Если цены останутся на текущем уровне или даже упадут, Россия сможет сохранить уровень добычи в течение ближайших нескольких лет, считает Полищук: "Но если цены упадут надолго, то запускать многие новые проекты будет нерентабельно, есть риск падения добычи".

Старший научный сотрудник Института народохозяйственного прогнозирования РАН Андрей Колпаков заметил, что рынок может стабилизироваться за счет того, что с рынка могут уйти производители нефти с высокой стоимостью добычи и благодаря росту спроса.

"Рынку нужен год, скорее два, относительно низких цен, чтобы в естественных условиях прийти в балансовое состояние", - подытожил он.

Ранее опрошенные ТАСС эксперты говорили, что ценовое противостояние России и Саудовской Аравией на рынке нефти, начавшееся после развала соглашения ОПЕК+, может затянуться надолго. Обе страны способны выжить и при ценах существенно ниже $30 за баррель. Сохранение такой конъюнктуры на протяжении года-двух действительно может потеснить с рынка производителей более дорогой нефти, например сланцевые компании, и рынок сбалансируется, допускали аналитики.

Цена нефти опустилась на фоне выхода из сделки по сокращению добычи ОПЕК+ России и Саудовской Аравии. Нефть на этих новостях на следующий торговый день, 9 марта, подешевела на 30%, до $31 за баррель и сейчас находится на уровне около $30 за баррель.

В новость были внесены изменения (13:58 мск) — добавлены подробности по тексту.

tass.ru

Expert.ru - Бизнес на малой нефти

В бизнесе малых нефтяных компаний самый главный риск - геологический. Так считает бывший совладелец нефтяной компании "Голойл"Замир Абдуллаев

- Нужны ли стране сотни малых нефтяных компаний?

- Крупным компаниям невыгодно разрабатывать мелкие нефтепромыслы, поскольку им приходится финансировать огромную бюрократическую надстройку. На мелких месторождениях расходы на нее могут и не окупиться. Поэтому на них часто появляются малые нефтяные компании - они не обременены такими расходами, хотя и рискуют при этом прогореть.

- Велик ли этот риск?

- Пробурить одну скважину в среднем стоит два миллиона долларов. Если в ней не окажется нефти, то ваши вложения на сто процентов будут безвозвратно утеряны. Так что в нефтянке основной риск - геологический. Даже цены на нефть не имеют такого принципиального значения. У нас совокупная себестоимость добычи, включая налоги, составляет сорок долларов за тонну. Соответственно, даже если средневзвешенная внутренняя и экспортная цены были бы десять долларов за баррель (это семьдесят долларов за тонну), то мы могли бы нормально вести бизнес.

- Получается, что у нефтяного инвестора должно быть миллионов сто долларов, чтобы не замечать потерю двух?

- Или быть авантюристом.

- Эти авантюристы наверняка обладают какими-то знаниями о геологии тех или иных участков, лицензируемых государством?

- Пока вы скважину не пробурите, знания эти так и будут теоретическими. В Западной Сибири подтверждаемость поискового бурения - тридцать процентов. Бывает обидно, что есть другие отрасли, которые обеспечивают большую доходность при меньшем риске на вложенный капитал. Ведь окупаемость нефтяных проектов - пять-десять лет, а доходность - десять-двадцать процентов годовых на вложенный капитал. По миру нефтяная промышленность по уровню доходности на вложенный капитал стоит на тринадцатом месте.

- Так это мировая практика. А в России?

- Точно так же.

- А как же тогда понимать высочайшую отдачу на вложенный капитал у крупных российских нефтяных корпораций?

- Доходность свою они считают исходя из активов, большую часть которых получили в наследство от Советского Союза. Соответственно, оцениваются они низко: скважина у них может стоить десять тысяч долларов вместо положенных двух-трех миллионов. Если бы они эти скважины строили с нуля по рыночным ценам, то доходность на вложенный капитал у них была бы не более тридцати процентов.

- Трудно ли получить лицензию на освоение нефтяного месторождения?

- Этот процесс затратный, но простой. Субъекты федерации или центр проводят аукцион или конкурс на право недропользования. На аукционе обычно проходят открытые торги: кто даст больше - тот и выиграл. На конкурсе - это лучшее технико-экономическое обоснование проекта или лучший бизнес-план. У кого бизнес-план лучше - тот и победитель.

- Предположим, что некто купил лицензию у государства. Если он сразу же продаст ее на вторичном рынке, какая у него будет прибыль?

- Формально, в соответствии с Законом о недрах, лицензии перепродаже не подлежат. Но есть суррогатные формы торговли правом на разработку месторождения, когда компания, имеющая лицензию, продает свою долю стороннему инвестору.

Сейчас продают самые мелкие нефтяные месторождения с запасами в миллион тонн. Рыночная цена доказанных запасов категории С1 - примерно один доллар за баррель, то есть около семи долларов за тонну. При такой цене стоимость месторождения с запасами в один миллион тонн будет не меньше семи миллионов долларов. Затраты на проектные документы плюс затраты на подтверждение запасов этого участка, то есть на поисковую скважину, составят в общей сложности три-пять миллионов долларов. Так что чистая маржа - не менее двух миллионов долларов.

- Из сказанного следует, что государство недополучает свое при раздаче лицензий. Можно ли исправить эту ситуацию?

- Причина недополучения прибыли - отсутствие в стране легального вторичного рынка лицензий на месторождения. И это не случайно. Сейчас ряд компаний, тесно связанных с некоторыми чиновниками, без проблем получает лицензии, а затем, не имея средств на их разработку месторождений, их перепродает. Легализация этого процесса дала бы государству возможность не только получать налоги с перепродаж, но и увеличить доходы от продажи месторождений. На Западе давно по такому принципу работают. Там не запрещают вторичный оборот лицензий, а, наоборот, создают его механизмы. Ведь главная цель государства - не самому выступать хозяйствующим субъектом, а привлекать инвесторов, которые на свой страх и риск будут бурить скважины.

- По данным Минприроды, более двадцати процентов разведанных запасов российской нефти сосредоточилось на балансе малых нефтяных компаний. Но малые компании добывают всего семь-восемь процентов от российской добычи. Почему?

- У кого-то просто денег не хватает на разведку и добычу, кто-то купил для того, чтобы перепродать, поэтому занят исключительно поиском покупателя, а не нефти.

К тому же независимые производители находятся в менее выгодных условиях по сравнению с вертикально интегрированными нефтяными компаниями (ВИНК). Если цена продажи на экспорт одинакова для всех, то внутренние цены разнятся. У независимых она ниже, потому что ВИНКи компенсируют низкие внутренние цены за счет нефтепереработки, то есть продажей нефтепродуктов. И еще один факт. Малые нефтяные компании платят все мультипликативные налоги - и налог с добычи, и налог с оборота. ВИНКи же благодаря переработке нефти могут использовать трансферное ценообразование и тем самым минимизировать налоги.

- А геологоразведкой заниматься кто должен - государство или нефтяники?

- Геологоразведкой должны заниматься нефтяники. Однако их надо стимулировать, потому что разведка - это тяжесть для доходности, для акционеров. Сейчас финансировать разведку нефтяники должны из чистой прибыли. Трудно себе представить, что кто-то будет это делать: пока есть возможность развиваться за счет имеющегося, накопленного еще в советское время, потенциала. Запасов у крупных компаний хватит минимум лет на тридцать, и нет необходимости их наращивать: если у вас запасов слишком много, то доходность на вложенный капитал падает.

Андрей Виньков, Дмитрий Сиваков



expert.ru

«По нефти две ошибки — недооценили конкурентов и переоценили себя» — Реальное время

Эксперт: коронавирус только подтолкнул мировую экономику к рецессии, а выход России из ОПЕК все лишь усугубил

Экспорт российской нефти в Китай упал на треть из-за пандемии коронавируса, которая уже привела к обрушению котировок на черное золото: цены на американскую нефть опустились до 17-летнего минимума ($25 за баррель), Brent опустилась до $27,8 за баррель. Аналитик нефтегазового сектора, партнер консалтингового агентства RusEnergy Михаил Крутихин рассказал в интервью «Реальному времени» почему, несмотря на то, что реальная цена на нефть сильно отличается от спекулятивной, Россия не способна на нее повлиять, закрыв свои скважины — что приведет к конечной победе Саудовской Аравии, которая, демпингуя, забьет новые рыночные ниши. Тем не менее и разрыв соглашения с ОПЕК, и даже коронавирус — лишь дополнительные факторы, ускорившие мировую рецессию, считает эксперт, которая к концу года вряд ли закончится и сильно ударит по российской экономике.

Цена российской нефти еще на 3 доллара ниже рыночной

— Михаил Иванович, в эти дни регулярно появляются новости, влияющие на нефтяные котировки. Насколько все-таки ее цена сформирована реальным дисбалансом спроса и предложения, а насколько спекуляциями?

— Вопрос хитрый. Цены, которые мы видим, это цены на фьючерсы. В данном случае это июньский фьючерс. То есть бумага, которая должна реализоваться где-то в июне. Реальные цены — стоимость физической нефти — они очень сильно отличаются. И потом, если смотреть как продается наша, российская нефть, марки Urals, окажется, что ее цена еще на $3 ниже рыночных показателей, которые мы видим на графиках. Это во-первых.

Во-вторых, цена на нефть, которую мы наблюдаем, формируется двумя факторами. Первое — это спрос и предложение. А сейчас их баланс такой, что предложение намного больше, чем спрос, и поэтому давление на цены с этой стороны идет очень сильное и основательное. Пытаясь продать, поставщики нефти дают, естественно, всяческие скидки. Это рынок покупателя, который диктует свою цену. Но примерно 70% цены на нефть формируется финансовым рынком, где крупные игроки, играющие в эти «бумажки», фьючерсы нефтяные, реагируют на любые новости. У них стоят компьютеры, машины, которые за микросекунды реагируют на новостные заголовки.

Плюс есть, конечно, желание поиграть: им очень выгодна волатильность нефтяных котировок. Они могут искусственно подпихнуть цену на нефть вверх или подпихнуть ее вниз. И игроки гораздо сильнее влияют на рынок, чем спрос и предложение. Поэтому сегодня предсказать что-либо невозможно, поскольку надо учитывать и фундаментальный фактор спроса и предложения, и битву за волатильность, «прибыли на прыжках».

Фото 2013.lukoilpro.ru
Заткнуть скважину на время, чтобы она не работала, в 80% случаев в России невозможно. Потому что в таком случае через 2-3 дня там все замерзнет, и дешевле будет бурить новую скважину, чем ремонтировать замерзшую

Почему Россия не может повлиять на нефтяной рынок, «закрутив краник» скважинам

— Вы можете оценить неспекулятивную цену и нефть «реальную», если так можно выразиться?

— Нет. Это невозможно оценить в принципе. Могу сказать только, что сегодня рынок покупателя, который может диктовать все что угодно. Он скажет, например, у вас танкеры болтаются в море, вы не можете по этой цене продать, давайте я у вас за 10 долларов за баррель всю нефть куплю.

— Если не лезть в финансовые рынки и ограничиться чистой «механикой» спроса и предложения, есть ли возможность сегодня у России поднять цену на нефть? Грубо говоря, может ли Россия закрутить краник нефти для этого?

— Россия не в состоянии этого сделать по многим причинам. Во-первых, правительственным указаниям наши нефтяные компании не очень-то следуют. У них есть свои собственные планы. Во-вторых, в России большинство нефтяных скважин находится на Севере и в тяжелых условиях. Дебеты этих скважин, то есть поток нефти, он в 10—50 раз — а порой и в тысячи раз! — меньше, чем в той же Саудовской Аравии. Заткнуть скважину на время, чтобы она не работала, в 80% случаев в России невозможно. Потому что в таком случае через 2-3 дня там все замерзнет, и дешевле будет бурить новую скважину, чем ремонтировать замерзшую, по разным причинам: из-за кристаллогидратов, низкой температуры и т.д. Наши скважины заглушить, чтобы затем снова их откупорить, нельзя.

Коронавирус лишь подтолкнул мировую экономику к рецессии, а выход РФ из ОПЕК все усугубил

— Много дискутировали о решении России выйти из соглашения с ОПЕК о продлении ограничения на добычу нефти. Говорили, что вследствие развала сделки и демпинга, объявленного Саудовской Аравии, нефтяные котировки и обрушились. Но сегодня, в разгар эпидемии коронавируса и общемирового падения производства, мы же понимаем, что они обрушились бы все равно?

— Все верно. Но мы, честно говоря, — и все это понимают — находимся на склоне цикла экономического роста. Идет коррекция, мировая экономика уходит в рецессию, а может быть, и в стагнацию. И вот на этом фоне возникло два ускорителя [рецессии]. Первый ускоритель — это китайский коронавирус, который очень сильно на это подействовал…

Фото Heinz-Peter Bader/Reuters
Второй ускоритель — это резкий выход России, хамский такой, из соглашения с ОПЕК. После чего восточные люди страшно обиделись и стали добывать и продавать нефть с гигантскими скидками

— То есть коронавирус даже не основной фактор, повлиявший на мировую рецессию?

— Да, и до него мировая экономика пусть медленно, но сползала вниз. Он просто ускоритель, но очень мощный. А второй ускоритель — это резкий выход России, хамский такой, из соглашения с ОПЕК. После чего восточные люди страшно обиделись и стали добывать и продавать нефть с гигантскими скидками, предлагая все что угодно, лишь бы России насолить. Сделано это было со стороны России, надо отметить, совершенно безобразно, отвратительно. И главное, о чем стоит сказать, российские власти, во-первых, недооценили потенциал стойкости, выживания и добычи конкурентов своих, что американцев, что саудовских. Те, кто принимал решение, этого не просчитали…

«Притворились, что мы великая держава, нахамили всем»

— Игорь Сечин [глава «Роснефти»], условно, не просчитал?

— Ну решение-то принимал Путин, но позицию озвучил перед саудитами Сечин. Они к тому же страшно переоценили российский потенциал выживания и добычи. Вот две их ошибки: недооценили конкурентов и переоценили сами себя. Притворились, что мы великая держава, нахамили всем.

— Хорошо, но можно же задать вопрос той же Саудовской Аравии, которая объявила, что нарастит в апреле поставки нефти на 26%. Какой смысл в наращивании поставок, если, грубо говоря, сейчас, на фоне рецессии и эпидемии, нефть в таком объеме никому не нужна?

— Забить на будущее ниши рыночные! Вытеснить оттуда конкурентов, сформировать новую картину рынка.

— Да, но кто, условно, в принципе в таких объемах будет покупать? Даже танкеры сегодня подорожали, на них спрос вырос, потому что и дешевая нефть не находит спроса, и ее на танкерах теперь месяцами хранить собираются….

— Действительно, так и есть. Мало того, у Китая сегодня нефтью забиты все резервные емкости. Но Саудовская Аравия поступает так из расчета на будущее. Саудовцы решили: стратегия теперь у нас такая — берем объемами, а не ценой. По любой цене продаем нефть как можно больше. Это означает, что они приобретают себе контракты на будущее, заключая их с теми партнерами, которые уже после спада кризиса с ними будут сотрудничать.

Фото Максима Платонова
Россия при этом в ответ ни сократить добычу [для увеличения нефтяных котировок], ни увеличить ее сегодня не может. Да и себестоимость добычи российской нефти выше, чем у саудовской

Саудовцы в итоге победят Россию на нефтяном рынке

— А кто может предсказать сегодня, что кризис не продлится до конца года?

— Ну так кризис продлится и год, может, полтора, а то и два года. Но нефть, она же долгосрочно играет. Саудовцы будут забивать вот эти рыночные ниши, совершенно здравый у них подход к этому. Вытеснят Россию. А Россия при этом в ответ ни сократить добычу [для увеличения нефтяных котировок], ни увеличить ее сегодня не может. Да и себестоимость добычи российской нефти выше, чем у саудовской.

— Учитывая падение китайского спроса на российскую нефть и спроса со стороны европейских стран по понятным «вирусным» причинам, есть ли возможность у России найти другие экспортные рынки?

— Я не вижу такой возможности. У нас более или менее закрепленные были рынки. Мало того, «Роснефть» оказалась в тяжелейшем положении, потому что она обязалась поставлять нефть в Индию из Венесуэлы, а Венесуэла закрылась фактически, торговые «дочки» «Роснефти» оказались под санкциями, оттуда нефть просто невозможно вывезти. То есть «Роснефть» теперь должна свою собственную нефть, которую она добывает в России, поставлять в Индию. Это, во-первых, дороговато получится, а во-вторых, это означает в свою очередь невыполнение контрактов перед китайцами. А китайцы ждут этой нефти, так как «Роснефть» у китайцев наодалживала денег под будущие поставки, и надо теперь как-то нефтью расплачиваться.

«Будет плохо. Ничего хорошего я не жду»: чем может закончиться для России мировая рецессия

— Если с экспортным спросом сегодня у наших нефтяных компаний беда, может ли Россия «переварить» непроданную нефть у себя на нефтехимических производствах?

— Нет, она этого сделать не в состоянии. Во-первых, у нас нет такого спроса на нефтехимию. Во-вторых, в России внутреннее потребление нефти и газа не растет, оно плоское уже много лет. Куда девать-то эту нефть?

— К концу 2020 года можно вообще что-то прогнозировать в плане устойчивости российской экономики и нефтяного рынка или это невозможно сделать в принципе из-за, скажем так, «тумана войны»?

— Ну можно с уверенностью сказать, что мировая рецессия продлится больше года, возможно, два года, затем она перейдет в какую-то стагнацию (еще года на четыре). А Россия — часть мировой картины. У нее и так фондовый рынок посыпался, и, думаю, все ее акции, «фантики» и «лотерея», в конечном счете могут обесцениться. Не исключено, что в виду такого инвестиционного климата из России потянутся те, кто покупал ОФЗ [государственные облигации федерального займа], особенно нерезиденты. Это большой удар будет: они же продадут их за рубли и купят на них доллары. В общем, будет плохо. Ничего хорошего я не жду. А поскольку у нас такая переоценка собственного потенциала, надувание щек, что мы великая держава, то провалы для нас будут еще горше и неприятнее.

Фото: Олег Яровиков / bashinform.ru
Это большой удар будет: они же продадут их за рубли и купят на них доллары. В общем, будет плохо. Ничего хорошего я не жду

— Вы согласны с оценками некоторых наших чиновников, что нам на долгое время придется согласиться с тем, что цены на нефть выше 30-35 долларов за баррель не вырастут?

— Конкретных прогнозов по цене делать все же не буду, учитывая сильную волатильность на рынке. Но к мнениям правительственных чиновников я рекомендовал бы относиться с большой осторожностью…

Сергей Афанасьев

ПромышленностьНефтьЭкономика

realnoevremya.ru


Смотрите также